Валентина Талызина: До сих пор доказываю, что могу играть разное

Актриса сейчас играет только в одном спектакле - «Свадьба Кречинского». После занавеса, зрители не отпускают ее со сцены! Фото: ТАСС

Из сельхоз-института - в артистки

В Минск народная актриса России приезжала, чтобы презентовать свою книгу воспоминаний «Мои пригорки, ручейки…». Ее творческий вечер прошел при невероятном аншлаге. Актриса упоенно читала стихи Тарковского, Цветаевой, Ахматовой. Пела романсы, рассказывала о театральных интригах и непростой работе в кино.

- Рада, что так интересна белорусскому зрителю, что меня помнят в Минске. Я уже рассказывала об этом и в книге, и на «Первом канале»: меня с вашей страной связывает своя история. Хотя я родилась в Омске, отец в 1940 году окончил Промышленную академию, и мы переехали в Барановичи. А уже в 41-м году мы бежали отсюда от немцев. Это было страшно, мы спаслись чудом.

- С детства хотели стать артисткой?

- Сказать в нашем совхозе, что я хочу стать артисткой, было бы странно. Какая артистка! Я поступила в сельхозинститут на экономический факультет. И мне потребовалось два года, чтобы понять: формула «товар - деньги - товар» - не мое. Поехала в Москву. Ехали трое суток с моим родственником дядей Лешей. Спали по очереди на верхней полке. Я была обыкновенной деревенской девочкой и подумала: зачем я буду менять солидный сельхоз-институт на какое-то училище? Щепкинское или Щукинское, например. Надо менять институт на институт!

И решила поступать в ГИТИС. Там был дополнительный набор. Уже после первого тура мне сказали: «Кто вы? Откуда? Мы вас берем!» Когда у тебя за спиной три тысячи километров и ночевка по очереди на верхней полке, появляется дополнительная энергия. Да и возвращаться назад не хотелось. Я прочла свою программу, наверное, неплохо.

Не только «социальная» героиня

- Но меня тогда сразу огорчили: «У вас страшный говор!» Я удивилась: какой такой говор? Оказалось, гласных букв у меня в речи почти не было. Омск близок к Казахстану, и влияние казахского языка очень велико. Но я это переборола. Окончила ГИТИС с отличием. Без всякого блата меня пригласили в театр Моссовета, где я до сих пор и играю. Когда пришла, там работали сплошные звезды: Марецкая, Серова, Раневская, Бирман. Вот это и были «мои университеты».

- Как вас приняла звездная труппа?

- Обо мне сказали: «Пришла к нам некрасивая, не породистая девочка, но очень профессиональная и с красивым голосом. Будет играть социальных героинь». Пришлось доказывать каждой ролью, что я могу играть разное. И до сих пор доказываю.

- Что сейчас играете в театре?

- К сожалению, только один спектакль «Свадьба Кречинского». Наш режиссер Павел Хомский что-то пытается придумать для меня, где-то занять, пока не выходит. Но я не расстраиваюсь.

- У вас ведь есть ваше кино…

- А я не знаю, сыграю ли еще что-нибудь стоящее... Все-таки за плечами 115 ролей!

В «Афоню» попала по блату

- Вам удалось воплотить на экране тип сильной советской женщины, но с проблемами в личной жизни. В «Афоне» ваша героиня просто «горит» на работе.

- В «Афоню» меня по дружбе пристроила помощница Георгия Данелия, легендарный ассистент по актерам Леночка Судакова. А в «Зигзаге удаче» Рязанов хотел снимать Алису Фрейндлих. Видимо, потому на меня все время кричал. Когда ему делали замечание, он оправдывался: «Если на нее не кричать, она вообще ничего не сыграет!»

В первый съемочный день снимали довольно сложную сцену: герой Евгения Естигнеева приходит свататься к моей героине. Я трепетала мелкой дрожью от страха перед Леоновым, Евстигнеевым, Рязановым. Женя Евстигнеев это увидел и в перерыве спросил: «Ну, чего ты! Я там четвертинку взял, пойдем?» И после этого все пошло лучше.

Рязанов был очень легкий человек, веселый, эмоциональный, взрывной. Нас, артистов, обожал. Я однажды его спросила: «Эльдар Александрович, ну почему «Ирония судьбы» столько лет пользуется такой популярностью?» «А я тебе скажу! - сказал он. - Там поэзия и музыка!» А я подумала: «Нет, не только. Мало ли у нас было фильмов с поэзией и музыкой?» Там все-таки еще очень мощный «человеческий фактор»: Мягков, Ширвиндт, Белявский, Добржанская…

Не понимаю Лию Ахеджакову, как можно было отказаться сыграть в продолжении фильма? Когда я спускалась с самолета и меня у трапа встречал ассистент, задала первый вопрос: «Она согласилась?» «Нет!»

Она ведь и меня подвела в некотором смысле. Мы же играли в дуэте. Придумали, что ее героиня уехала в Израиль, а я все время говорю с ней по телефону. Куда она еще, такая миниатюрная и черненькая, могла уехать?


Кадр из фильма «Старики - Разбойники»

Возле Раневской я деревенела

- В кино вы начали сниматься не сразу.

- Ходила на пробы шесть лет! Меня никак не утверждали. В театре на первом спектакле «Дядюшкин сон» я была в жутком зажиме. Рядом сидела Раневская, которая сказала: «Муля, не нервируй меня!» Возле нее я становилась деревянной и долго этим ее раздражала. Она про всех говорила: «Бездари». И первое время про меня тоже. Второй спектакль «Дядюшкин сон» у нас прошел уже лучше.

Фаина Георгиевна, или Фуфа, как ее все называли, была актрисой до кончиков пальцев. И не так уж часто она шутила. При мне сказала только два афоризма, хотя мы общались много лет. Как-то отмечали премьеру у нее дома. И телефон звонил беспрестанно. Она постоянно отвечала: «Да, да, слушаю…» И в какой-то момент на очередной звонок ответила: «Я не могу больше говорить, я из автомата». И больше к телефону не подходила.

Вторую остроту я услышала в Одессе на гастролях. Не очень хорошо прошел наш спектакль «Дальше - тишина». В Одессе шел свой показ по этой пьесе, и одесситы его очень любили. Полупустые залы Раневскую разозлили, и однажды она выкрикнула: «Биндюжники! Что они понимают в искусстве! Они хотят, что бы мы с Пляттом разделись догола, воткнули сзади по букету и прыгали вокруг стола?!»