Свой среди своих
Каждый режиссер мечтает войти в историю, но удается это единицам. Никита Михалков один из этих редких счастливчиков. 21 октября ему исполнилось восемьдесят лет
НАЗЫВАЛ СЕБЯ ПОДКИДЫШЕМ
Кажется, он родился с золотой ложкой во рту: в роду сплошь дворяне, советская элита и знаменитые художники. Да и у самого, и внешность, и манеры, и бархатный голос – аристократ, иначе не скажешь. Но в такой родословной есть и обратная сторона.
«Меня долгое время тяготила ответственность, что я из семьи тех самых Михалковых, где в роду были Кончаловский, Суриков. Что к нам в гости запросто захаживают великие, - поделился Никита Сергеевич в своей книге-автобиографии.
- Однажды Святослав Рихтер всю ночь играл для родителей на рояле, а я из-за этого проспал в школу. Тяготило меня все это настолько, что однажды я признался учительнице: «Я на самом деле подкидыш. Меня в развалинах нашли».
Мальчик был настолько убедителен, что учительница поверила, вот ведь актер!
- Как трудно, наверное, растить чужого ребенка, - посочувствовала учительница, вызвав маму в школу.
«Как же меня потом за это выпороли дома…», - вспоминает Михалков.
Родители дали сыновьям самое главное - свободу выбора и иммунитет к окружающему миру. Никаких душещипательных историй, как что-то запрещали или помогали и направляли, все немного прозаичнее. Делай что хочешь, за последствия ответишь.
- Ни-ког‑да отец не «принимал участия» во мне в плане карьеры, жизненных удобств или просто направления по жизни, - вспоминал Михалков. Ни в том, чтобы меня «поступать» в институт, ни в том, чтобы освобождать от армии… Никогда!
ДОКАЗАЛ, ЧТО УМЕЕТ
Вся его жизнь – словно кадры из кинофильма, каждый логично вытекает из предыдущего.
Вот он подросток. В школе учится так себе, особенно тяжела математика. В старших классах даже перешел в вечернюю школу.
- По математике мне достаточно было тройки, главное — скорее закончить школу и стать артистом! – признавался Никита Сергеевич. - Даже выбора никакого не существовало. Я с детства был приговорен к этому по собственному желанию.
Окончательно он понял это в тринадцать лет, когда занимался в театральной студии при Театре имени Станиславского и снялся в массовке фильма «Солнце светит всем», о слепом учителе, потерявшем зрение на фронте. Получил две секунды экранного времени, его фамилии даже в титрах нет. Но магия кино затянула.
В восемьнадцать снялся в «Я шагаю по Москве» и проснулся знаменитым. На съемках случился небольшой конфликт: Никита потребовал гонорар больше, чем ему причиталось, так старший брат Андрей подучил. Рисковал, что заменят на другого артиста, но все-таки выбил повышенную ставку.
В 21 год был отчислен из театрального училища за то, нарушил запрет на съемки, и перешел во ВГИК на режиссуру.
В 27 наткнулся на заметку о пропавшем золоте большевиков и задумал со сценаристом Володарским свой первый полный метр, тот самый «Свой среди чужих, чужой среди своих».
- Фильм коммерческий, но интересный, - одобрила сценарно-редакционная коллегия. Но пришлось сначала послужить на флоте на Дальнем Востоке.
В 28, временно вернувшись, приступил наконец к съемкам и вскоре проснулся уже известным режиссером.
- В этой картине мы как бы доказывали, что все умеем, - вспоминал Михалков. - Она поэтому так перенасыщена всякими трюками, пластическими поворотами. Это был единственный раз в жизни, когда я писал роль для себя.
Вот так все у него и завертелось, и пошло-поехало. Все на бегу. Даже с женой Татьяной расписался прямо во время работы. Натурные съемки для фильма «Свой среди чужих» проходили в окрестностях Баку и Грозного. В чеченском ЗАГСе и провели церемонию. Регистрацию едва не сорвала мышь, которая в панике выскочила прямо под ноги. Невеста запрыгнула на стул, так, склонившись, и расписалась в документе.
Это был второй и последний брак Никиты Сергеевича. Первый, с Анастасией Вертинской, времен учебы в Щукинском училище, распался, оба были слишком похожи, слишком одержимы работой, а два амбициозных человека в одной семье многовато. Сын Степан от этого брака попробовал себя в кино, но стал предпринимателем.
Зато с длинноногой блондинкой манекенщицей, любимицей Вячеслава Зайцева, похожей внешне на британскую супермодель Твигги, все сложилось удачно. Больше полувека вместе.
Недаром говорят, что за каждым успешным мужчиной стоит хорошая жена, а крепкий тыл помогает в карьере.
ОПЫТ
НАУЧИЛСЯ НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ
Всю жизнь в работе. Иногда спит по четыре часа
«Дворянское гнездо», «Красная палатка», «Раба любви», «Сибириада», «Родня», «Вокзал для двоих», «Полеты во сне и наяву», «Жестокий романс», «Утомленные солнцем», «Сибирский цирюльник», «Статский советник», «Мне не больно», «Жмурки», «12»… Главное – не останавливаться.
Этому его научил польский режиссер Ежи Кавалерович, которому понравился «Свой среди чужих, чужой среди своих».
- Сразу начинай новую картину, - дал совет Кавалерович. - После того как я снял успешный фильм «Поезд», я потерял 20 лет жизни. Я брал сценарий — один, второй — и откладывал, боясь снять хуже. Надо уметь сжигать мосты, чтобы начать делать что-то новое.
Михалков принял совет серьезно. С тех пор то снимается в картинах других режиссеров, то сам снимает, все вперемешку. Спит иногда по четыре часа. Трудоголик? Перфекционист? Все вместе.
Для актера ведь что важно? Чтобы зритель ему поверил.
- Когда к тебе подходит бригадир осветителей и говорит: «Блин, Сергеич, вот это кино!», то это важнее любых абсолютно статей кинокритиков, киноведов. Это мнение изнутри. Когда люди шесть лет снимают одну картину... и не хотят заканчивать съемки, потому что они не хотят, чтобы кончилась эта атмосфера, — это и есть критерий того, что вы делаете большое кино по-настоящему.
В ОДНОЙ СВЯЗКЕ
ДОВОДИТ СЦЕНУ ДО КОНЦА
Коллектив терпит его деспотизм, потому что он — ради результата
- Он крайне авторитарный, безусловный лидер, - рассказывал Александр Адабашьян. - В общении это, конечно, доставляет неудобства. Ну а на площадке должен быть один гений. И у Никиты это всегда режиссер. И не уходил у него никогда никто с площадки, потому что все всегда знают, к кому и почему они идут. И все рвутся с ним работать.
Одни и те же люди работают с Михалковым годами. Когда вместе творишь, проникаешься магией, а без нее никак. Иногда режиссеру приходится быть деспотом, но все терпят, знают: результат того стоит. Большое кино требует и больших жертв.
Днепропетровск. Съемки «Родни». Сцена на вокзале. Пятьсот человек массовки. Финальный эпизод. Нонне Мордюковой не удается сказать фразу «Эх ты!» так, как нужно режиссеру. Один дубль, второй… Пятнадцатый… 27-й… Расстроенная актриса уходит с площадки. Режиссер кричит в микрофон: «Нонна, вернись!». Опять объясняет:
- Я тебя оскорбляю, ты рыдаешь... Это ужасно. Меня люди ненавидят, и ты меня ненавидишь.
Оператору Павлу Лебешеву велел включить камеру незаметно, чтобы не сбить актрису с настроя.
На 28-ом дубле прозвучало заветное: «Снято!»
- Сволочь! Я и до этого так же говорила! – в сердцах высказалась Мордюкова.
- Девяносто, сто процентов людей не отличили бы этот дубль, который вошел в картину, от предыдущих, - соглашается Михалков. - Понять, что в этот раз было именно так, как надо, мог только я. Кино — это живая вещь. Кино мстит невероятно, если ты не выложился. Два или три раза в жизни я не доводил сцену до конца. Никто этого не замечал, но я каждый раз опускал глаза на этом моменте.
Когда в нижегородской области снимали «Утомленные солнцем», по сюжету – жара, а лето, как нарочно, холодное, у артистов пар шел изо рта. И что придумал режиссер? Заставил актеров выпить ледяную воду. Пар идти перестал, но многие потом заболели.
В этой картине снималась и семилетняя дочь режиссера Надя. В перерыве ее обогревали в пуховике, а во время съемки она раздетой бежала купаться. Лето же!
Другая сцена проходила в бане, вот там была жара так жара. А съемки – несколько часов. Девочка продержалась до самого конца, боялась сказать папе, что ей нехорошо, а потом упала в обморок.
Из-за аномального холода облетели листья на деревьях, подумали, что осень наступила. И вся съемочная группа рисовали листочки, вырезала и приклеивала скотчем к веткам. «Знойное» лето удалось. И оно того стоило: эта лента в 1995 году получила «Оскар» как «Лучший фильм на иностранном языке».
РАДИ ОДНОГО КАДРА
КИНО – ЖИЗНЬ
Он не может снимать любой подвернувшийся под руку сценарий, потому что процесс работы режиссера требует долгого «прорастания» в материал. И обязательное условие – получать удовольствие от работы
- Снимать кино — это настолько сложный и тяжелый процесс, что если при этом еще и не получать удовольствия, то нет смысла этим делом заниматься, - говорит Михалков. Для меня кино — моя жизнь.
Сниматься у него хотели многие известные артисты. Готовы были даже на несколько секунд в фильме. Олегу Басилашвили в фильме «Несколько дней из жизни Обломова» досталось полминуты без слов, Валентину Гафт в «Утомленных солнцем» - 20 секунд, а Людмиле Гурченко в «Обломове» - три секунды.
У Михалкова мечтал сняться Сергей Маковецкий. И вот режиссер затеял снимать «12», ремейк ленты американского режиссера Сидни Люмета «Двенадцать разгневанных мужчин». Намеченный на одну из ролей Олег Меньшиков отказался: узнал, что нужно выбрить лысину на голове.
- Тут я и позвонил Маковецкому, - вспоминал Михалков. - Спрашиваю: «Ты в Бога веруешь? В церковь ходишь?» «Да», - отвечает. «Так вот, - говорю, - Он услышал твои молитвы».
И роль удалась, и фильм, перенесенный на русскую почву, получился, что бывает не так часто в случае с ремейками.
Он всю жизнь слышит в свой адрес как критику, так и хвалы: «гений», «шедевр» и тому подобное. Но живет по поговорке: собаки лают, а караван идет.
Что касается собственной гениальности, то на такие вопросы ответ один:
- Нет у меня отношения гениальности к своим работам. Когда смотрю старые фильмы, не верится, что я это снял.
вк
ок
youtube
telegram
ru–by
MAX
