Рекорды войны

1-я гвардейская танковая бригада, в которой воевал Лавриненко, дралась с врагом бок о бок с дивизией Панфилова. Горькие уроки летних боев, когда атаки в лоб оборачивались гигантскими потерями в технике, многому научили советских танкистов. И теперь они применяли в бою более хитрую тактику – били противника из засады. Лавриненко был настоящим виртуозом засад. Пример – бой у деревни Лысцово в середине ноября 1941-го. Свой танк Лавриненко поставил в чистом поле. Среди снегов выкрашенная белилами машина была практически незаметной. Вскоре на дороге, идущей вдоль поля, показалась немецкая бронеколонна. Лавриненко ударил по бортам сначала головных машин, затем – по замыкающим и, не давая противнику опомниться, дал несколько прицельных залпов по центру колонны. Итог – шесть сожженных машин. 

Пока немцы приходили в себя, «тридцатьчетверка» развернулась и, поддав газку, растворилась в снегах. Три дня спустя экипаж Лавриненко отличился в бою у поселка Гусенево. Семью снарядами сжег семь вражеских танков, увеличив свой боевой счет до 50 уничтоженных машин врага. В немецких панцерваффе также были свои асы. Самый результативный – Курт Книспель (168 подбитых машин). А самый знаменитый – Михаэль Витман (138). На фоне трехзначной статистики немцев боевой результат Лавриненко видится не слишком убедительным. Однако не спешите с выводами. И Книспель, и Витман успели провоевать по несколько лет каждый. Тогда как Лавриненко – всего лишь пять месяцев. Последний, 52-й танк он уничтожил 18 декабря 1941 года. 

А на следующий день погиб. Погиб случайно, нелогично – сколок шальной мины пробил ему сердце, когда он стоял возле своего танка. И можно только предполагать, каким мог бы оказаться итоговый счет советского аса, доживи он до победного мая 1945-го. В истребительной авиации картина в чем-то аналогичная. Персональные боевые счета лучших советских летчиков недотягивают даже до сотни сбитых самолетов. У Ивана Кожедуба – 62, Александра Покрышкина – 59, Николая Гулаева – 57. У немцев же тройка призеров выглядит так: Эрих Хартман – 352, Герхард Баркхорн – 301, Гюнтер Рааль – 275. Но и в небесной бухгалтерии есть свои нюансы. 

Неслучайно многие историки авиации настойчиво, с цифрами в руках доказывают, что пропахшую нафталином статистику советских асов давно пора скорректировать в сторону увеличения. В частности, личный счет Александра Покрышкина должен быть увеличен как минимум вдвое – до 116 сбитых машин. Дело в том, что Покрышкин, человек широкой русской души, попросту дарил свои сбитые самолеты друзьям-однополчанам. И так же, как Покрышкин, поступали на фронте другие известные летчики. Например, Борис Сафонов, истребитель-североморец, первый дважды Герой, погиб 30 мая 1942 года, защищая союзный конвой. 

К моменту гибели на личном боевом счете Сафонова значились 22 сбитых немца, хотя на самом деле его счет гораздо больше. Но у Сафонова было железное правило – больше одного сбитого за бой себе не записывать. А он, случалось, сбивал и по два, и по три самолета за одну воздушную схватку. А «излишки» отдавал своему ведомому и другим летчикам эскадрильи. К тому же в советских ВВС во время войны действовал поистине драконовский порядок фиксации личных побед. Пленки фотопулеметов, в отличие от Люфтваффе, никогда не считались достаточным доказательством. Как и показания других участников воздушного боя. Требовались письменные подтверждения наземных войск с обязательным указанием места падения сбитого самолета. 

А в первой половине войны от летчиков требовали даже заводскую бирку с мотора сбитой немецкой машины. В результате из-за столь строгой системы подсчета советские асы лишились многих и многих действительно одержанных ими воздушных побед. В Люфтваффе было проще. Меньше бюрократии. На веру принималось все – и пленки фотопулеметов, и показания коллег-истребителей. Для фашистов война с СССР, помимо прочего, была войной идеологической, круто замешанной на расовом презрении к «недочеловекам». Отсюда – и чудеса бухгалтерии. Многие немецкие летчики, которые в боях на Западе не имели ни одной победы, оказавшись на Востоке, начинали сбивать самолеты целыми пачками. В фантастические цифры воздушных успехов пилотов поначалу отказывались верить в Берлине. И только после личного вмешательства Геринга все пошло как по маслу. 

Счета его «соколов» стали прирастать в геометрической прогрессии. Что удивительно: чем хуже шли дела на Востоке, тем все более пухлой становилась бухгалтерия асов Люфтваффе. Что касается лучшего аса Люфтваффе Эриха Хартмана, то вторая половина из якобы сбитых им 352 машин подтверждается лишь таким весьма спорным источником, как письма Эриха к жене. Летная книжка пилота и штабные документы истребительной эскадры, в которой он воевал, утрачены безвозвратно в 1945 году. Вдобавок за время войны сам Хартман был сбит более десяти раз. И это – лучший пилот Третьего рейха! В конце концов воздушные успехи, реальные и мнимые, вышли Хартману боком. Вскоре после победы «Белокурый рыцарь рейха», как величали его трубадуры из ведомства Геббельса, скинул свой небесно-голубой китель офицера Люфтваффе и в телогрейке отправился по этапу в один из сибирских лагерей пилить лес. Советский суд не поскупился и впаял любимцу фюрера, награжденному всеми высшими наградами рейха, полновесный «червонец» по статье «Порча социалистического имущества». По заслугам, как говорится, и честь.