Были люди в наше время!

Год назад, в июле 2007 года, ушел из жизни ведущий научный сотрудник отдела садоводства Всероссийского НИИ люпина, доктор сельскохозяйственных наук Александр Иванович Астахов. Людям, далеким от садоводства, это имя мало что скажет. А вот профессионалы уверены, что с его уходом Россия потеряла селекционера, опередившего своими достижениями коллег на родине и за рубежом минимум на 15-20 лет. И я лично с этим соглашусь полностью. Приехав как-то осенью на садоводческую выставку с саженцами 25 самых лучших сортов крыжовника, я надеялся, что от покупателей отбоя не будет. Товар-то дефицитный, да и ассортимент широкий. Но случилось что-то непонятное. Садоводы словно загипнотизированные шли мимо продавцов в сторону длиннющей очереди. Поскучав немного, я тоже пошел за ними. Выяснилось, что организовал столпотворение мой знакомый Юрий Алимин, хотя продавал он саженцы черной смородины по цене выше, чем у других. Да и сортов у него было всего три: Добрыня, Селеченская-2 и Изюмная. Но каких!
На столике стояли баночки с закрытыми в прозрачном растворе кистями их ягод. Они были длиной во всю ладонь, а каждая ягода – размером с крупную черешню. И это, естественно, манило дачников. Ведь у всех остальных сортов ягоды в 2-4 (!) раза мельче. Некоторые одержимые фанаты садоводства, сумевшие добыть эти сорта ранее, рассказывали соседям по очереди об их фантастической урожайности и удивительном вкусе, что еще больше усиливало ажиотаж.
Сам Юрий Алимин эти чудо-сорта приобрел во ВНИИ люпина несколько лет назад. Там же он познакомился с их создателем – А.И. Астаховым, а позднее и меня свел с этим удивительным человеком. Я не новичок в садоводстве, занимаюсь им более 40 лет. Да и по образованию – агроном с высшим образованием, постоянно поддерживаю свой профессиональный уровень. Но увиденное и услышанное в саду института меня повергло в настоящий шок – просто фантастика! Словно заглянул на десятилетия вперед.
Александр Иванович показал свои смородины – его ягоды были по 7-8 граммов каждая! Я знал, что сорт с очень крупными ягодами ранее был создан на Алтае, только крупность та была получена за счет уменьшения их количества на ветке. У брянской же смородины в каждой кисти не менее 10 ягод, а ветки облеплены кистями, как початок кукурузы – зерном. К тому же, согласно законам природы, в мелких плодах всегда больше витаминов. И до А.И. Астахова в мире никому из селекционеров не удалось «отменить» этот закон. А он смог. В 1 килограмме сверхкрупной брянской смородины витаминов даже больше, чем в таком же количестве самой витаминной смородины дикой. Но первая-то еще многократно урожайнее и вкуснее, поэтому собирать ее, кушать и перерабатывать намного приятнее и удобнее.
В 50-60-е годы ХХ века белорусский ученый А.Г. Волузнев, объединив наследственность европейской, сибирской и дальневосточной смородины, получил сорта, которые до 90-х годов считались лучшими в мире. Но после смерти селекционера ученики не смогли достойно продолжить его дело. Поэтому немецкие и скандинавские сорта сегодня считаются лучше белорусских. Но абсолютным лидером все равно осталась наша, на этот раз брянская школа селекционеров смородины. Я не оговорился. Брянск для меня, как и Минск для Астахова, – не заграница. И западным селекционерам придется еще пару десятилетий скакать галопом вдогонку за русским садоводом.

Сашу Астахова воспитывал дед по матери – Иван Ефимович Липунов. Этот простой крестьянин с детства внушал внуку, что всего можно достичь усердным трудом, и учил его всем премудростям крестьянского ремесла. В шесть лет мальчик умел прививать деревья, работать рубанком, ножовкой, ухаживать за скотиной и пчелами. И дедовы уроки не пропали даром. Александр Астахов всегда работал больше других. Еще будучи аспирантом Вороженского СХИ, он в одиночку изучил пригодность для консервной промышленности 1100 сортов и гибридов. С таким объемом работы и десяток научных сотрудников с трудом бы справился. А он смог один.
Садоводы за глаза называли Астахова последним советским ученым. Слова из некогда популярной песни «Жила бы страна родная, и нету других забот» действительно были его жизненным девизом. Россия второе десятилетие строила жизнь на рыночных отношениях, а он, как и в советское время, даже в собственный день рождения с утра до позднего вечера пропадал на работе. И отнюдь не ради денег, а ради идеи, в которую верил: русский сад, как и все русское, обязан быть самым лучшим.
Любое общество наверняка достойно оценило бы труд селекционера такого уровня. Слышал, что удачливому в прошлом американскому селекционеру Лютеру Бербанку при жизни поставили памятник в полный рост из чистого золота. Правда это или нет, не знаю, но Бербанк жил безбедно. Астахов был не менее успешным селекционером, и выведенные сорта могут стать основой экономического процветания целых регионов или даже небольшого государства. В СССР такие достижения отмечались самыми высокими званиями и премиями, членством в академиях и другими почестями. Ничего этого у Астахова не было. Он, как и все ученые, жил на скромную зарплату. Некоторые его коллеги пытались исправить такую несправедливость по-рыночному. Одни сами торговали своими сортами или передавали их на размножение и реализацию одному из частных питомников, с условием, что тот поделится частью прибыли. Другие просто почивали на лаврах, имитируя бурную научную деятельность. Третьи продолжали заниматься наукой и, считая коммерцию занятием для ученого низким, подобно Плюшкину, прятали от всех свои сорта. И те со временем теряли актуальность.
Александр Иванович не был похож ни на кого из них. Он служил стране и людям. Его огорчало только одно – то, что государство не находило применения его достижениям. Но он щедро делился с садоводами-любителями черенками своих сортов, его новинки любой мог свободно приобрести в питомнике института по доступной цене. Он хотел, чтобы его сорта, о которых он рассказывал, словно читал стихи, жили и приносили радость людям. От ученого исходил некий особый магнетизм, поэтому, повстречавшись с ним однажды, садоводы ехали к нему еще и еще. И не только из России. Украинцы и белорусы были частыми гостями в Мичуринском. И их ученый не считал иностранцами, называя развал СССР гнуснейшим преступлением тысячелетия.

Уже за одну только смородину селекционеру при жизни надо бы поставить памятник. Он же, как и легендарный Мичурин, работал со всеми культурами своей зоны. И со всеми успешно.
Скажем, еще недавно на Брянщине и по соседству с ней черешней рисковали заниматься только отчаянные садоводы-любители. Не подходил уроженке благодатного юга здешний климат. А Астахов за сравнительно короткое время вместе со своей женой Мариной Владимировной Каньшиной выпестовал немало ее сортов. Да каких! Брянскую черешню нынче не отличить от молдавской или крымской (да и любой другой южной).
Как и черешни, астаховские вишни весьма выгодны для производства в смежных с Брянщиной областях России, Украины и Беларуси. Впрочем, как и астаховские абрикосы. Стереотип, что они растут только на юге, Александр Иванович сломал полностью. Брянский ранний, №21 и другие, пока не получившие имен гибриды ежегодно приносят урожай крупных и вкусных плодов. Астаховские абрикосы мало зависят и от погодных капризов средней полосы. Поэтому их автор считал, что выгоду сельскому хозяйству абрикосы принесут ощутимую, так как по потребительским качествам не уступают южанам, а затраты на химзащиту им не потребуются.
А еще Александр Иванович создал великолепные сорта малины, белой смородины, земляники, урожайные зимостойкие гибриды смородины и крыжовника и даже картофеля. 25 сортов ученого включены в Госреестр Российской Федерации, немало их проходят сортоиспытание. Сегодня эти работы достались преемникам Александра Ивановича, и хочется верить, что они доведут начатое им дело до конца.

Петр ВОРОНЕНКО,
садовод-любитель
д. Лесное, Минская область