Сетевое СМИ Парламентского Собрания Союза Беларуси и России
ЗНАМЕНИТОСТИ ТОЖЕ УХОДЯТ НА ФРОНТ
- Вы когда-нибудь были в Кричеве? Это Могилевская область. Обязательно нужно поехать, - обратилась как-то ко мне дочь известного танкиста, Героя Советского Союза Андрея Серебрякова Людмила.
- У меня с этим городом особенные связи. Нет, папа там не воевал. Здесь в годы войны погиб наш земляк - уроженец Ряжска певец Александр Окаемов. Как он пел!
Этот бас до войны можно было услышать, что называется, из каждого утюга. История взлета типична для раннего советского периода: талантливый парень выбился из шахтеров в солисты Московской филармонии и Всесоюзного радио.
- Было в манере пения Окаемова что-то от оратора, и это всегда влекло к нему слушателей, покоряло их. Он был певцом нового типа, рожденным советской эпохой, и это качество пронес через всю жизнь, до последних ее трагических дней, - вспоминал о нем композитор Виктор Белый.
Русские народные песни, старинные романсы и целые программы из произведений Чайковского и Мусоргского - Александр Окаемов брался за самый разный материал. Известные композиторы-современники выстраивались в очередь, чтобы написать для него песню. Знали, что в его исполнении она точно уйдет в народ.
Но в июне 41-го стало не до песен. В первые же недели войны талантливый артист без раздумий записывается в добровольцы. Уже 11 июля вместе с другими музыкантами, писателями, актерами выдвигается на запад большой страны, где полыхали белорусские города и села.
Людмила Серебрякова записала воспоминания доцента Московской консерватории, комсорга полка 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения Леонида Живова:
«Мы шли. В душе каждого было волнение, но главное, мы знали, что в час жизненной проверки коммунисты, комсомольцы, беспартийные оказались в одном строю.
И вот зазвучала песня. Тихо, вполголоса запел Окаемов. «По долинам и по взгорьям» тут же подхватили сотни голосов. Она звучала проникновенно, взволнованно, объединяя сердца людей»:
Этих дней не смолкнет
слава,
Не померкнет никогда!
Партизанские отряды
Занимали города.
ВОЛЖСКИЙ УТЕС ПРОТИВ НЕМЕЦКИХ ЭШЕЛОНОВ
Правда, воевать артистам пришлось недолго. В октябре 41-го их дивизия попадает
в окружение. Многих убили, еще больше оказались в плену. Александр Окаемов с давним другом хормейстером Геннадием Лузениным попали в Кричевский концентрационный лагерь.
Грязь и голод, изнуряющие работы, унижение. Но даже там музыканты сумели не потерять достоинство - пели для своих, чтоб хоть немного скрасить жизнь обреченных на смерть за колючим забором. Один из уцелевших узников спустя десятки лет вспоминал слова Окаемова: «Мы готовы умереть, но только так, чтобы это было с большой пользой для дела».
Случай вскоре представился: гитлеровцы, прознав, что в лагере смерти находится известный певец, решают создать хор из числа заключенных. Для чего? Думали, что концертами удастся расположить к себе местных, которые никак не шли на контакт с оккупантами и все чаще уходили в партизаны.
На свободе Окаемов и Лузенин сразу же вышли на связь с народными мстителями и включились в общее дело. Позывные придумывать не пришлось - «артисты», добавить нечего.
Официальные гастроли сделали их ключевым звеном в распространении информации в подполье. В перерывах между отделениями артисты рассказывали о планах оккупантов на партизан, передавали сведения о передвижении техники, доставляли листовки. Хор колесил по восточной части Беларуси, заезжал и в русские города.
Находчивые исполнители умудрялись «кодировать» даже свою программу. Если концерт открывался с «Есть на Волге утес», значит завтра через железнодорожный узел должен был идти эшелон с вооружением и воинскими частями, а если начинали с песни «Вдоль по Питерской», следовало ждать облавы.
Окаемов и Лузенин были людьми бесстрашными. В тылу врага давали концерты. Вчерашние пленники затягивали для жителей оккупированных территорий отрывки из «Князя Игоря»: «О дайте, дайте мне свободу... Я Русь от недругов спасу», или строки из Есенина: «Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!» Я скажу: «Не надо рая, Дайте родину мою». Знакомые каждому советскому человеку «Ермак», «Дубинушка» во весь голос звучали под носом у немецких властей.